1189. "Все мои мечты были устремлены на то, чтобы лично познакомиться с Эдуардом фон Гартманом, с которым я состоял уже несколько лет в переписке о философских предметах. Это произошло во время моего кратковременного пребывания в Берлине. Я имел возможность долго разговаривать с философом. Он полулежал, вытянув ноги, на диване. В таком положении он был вынужден, из-за болезни колена, проводить большую часть своей жизни. Взор мой остановился на его лбу, носившем отчетливый отпечаток светлого острого ума, и на глазах, взгляд которых являл внутренне прочувствованную уверенность в по­знании. Густая борода обрамляла лицо. Он говорил с полной определенностью, из которой явствовало, что у него имеются некоторые основные мысли о всей картине мира в целом, которая и освещается им при помощи их. Мысли эти тотчас же подвергали критике все, что исходило из других воззрений. Так по­дошел он с критикой и ко мне, сидевшему напротив него. Он высказал свое мнение резко, но внутренне все-таки не прислушиваясь ко мне. Сущность вещей лежала для него в бессознательном и дол­жна была всегда оставаться там скрытой от человеческого сознания; для меня же бессознательное было тем, что может быть возвышено усилиями душевной жизни до сознания. Во время разговора я сказал: нельзя же с самого начала видеть в представлении нечто такое, что, будучи отделенным от реального, представляет в сознании лишь нереальное. Подобный взгляд не может являться исходной точкой какой-либо теории познания. Ибо она тогда закрывает всякий доступ к реальности, заставляя думать, что живешь только в представлениях, т.е. нереальным образом. Необходимо, скорее, сначала исследовать, имеет ли значение взгляд на представление как на нечто нереальное или же он вытекает только из предрассудков. Эдуард ф.Гартман возразил на это: об этом не стоит и спорить; уже из объяснения слова "представление" ясно, что в нем не дается ничего реального. Меня охватила какая-то душевная дрожь, когда я услышал это пояснение. Серьезнейшая исходная точка мировоззрения поясняется словом! Я по­чувствовал, как далек я от современной философии. Эта душевная дрожь повторилась при воспоминании о все же ценном для меня посещении, когда я уже сидел в вагоне, отправляясь в дальнейшее путешествие, и это не раз повторялось в дальнейшем". 28 (гл.9)